Эстер

[AlexFonShark]

Название: Эстер.
Автор: Тиш Formalin
Бета: нет <здесь могла бы быть ваша реклама>
Фендом: ориджинал
Жанр: экшн, романс
Рейтинг: намечается нца, но пока и не пахнет
Статус: в процессе
Права: мои
Размещение: запрещено
Предупреждение: порнуха, любовь, гомосексуальные отношения, расчлененка и прочие вкусности, много мерзкого графоманства (но все пока в процессе((( )
Саммари: В отдаленном от столицы средневекового государства графстве собираются загадочные личности, каждый со своей историей, своими возможностями, желаниями и загонами.
От автора: Написано для [J]mifune_kiure[/J], в подарок и просто так. Написано для себя, в подарок от моей фантазии. Пишется для
всех, кто любит средневековые бордели, заблеванные кабаки, Святую Церковь и другую нечисть.
Вообще я на Эдгара Алана По не замахиваюсь, но страху на себя саму уже нагнала.

глава 1

глава 2

Дождь - это живое существо. В тяжелых, набитых серым свинцом тучах пульсирует молниями жизнь, колотится раненым зверем, истекает прозрачной водной кровью. Дождь имеет свою душу, он перекликается с ветром, и ветер отвечает ему резкими вздохами, которые пригибают к земле кустарник на опушке леса. Струи воды подхватывают инициативу ветра и радостно мнут податливую траву. Пыль, еще недавно вытанцовывающая на проселочной дороге, теперь мирно покоится, сбитая в грязь, сочится сукровицей земли, мутными пенистыми ручейками.
Дождь прекрасен, когда он - гроза. Он чувствует свою умирающую силу, возрощеную в глубинах атмосферы. Он кичится собой, радуясь себе и вседозволенности.
Лара любит дождь и признает, что он - одухотворен:
- Этот чертов дождь не хочет прекращаться! - выжимая длинные пряди, отдирая от лица намокшую челку, чтобы хоть как-то видеть, она коленом зажимает входную дверь. Дверь сопротивляется и скрипит, не желая закрываться против резких порывов ветра. Наконец, выгадав нужный момент, девушка ловко захлопывает створку и пропихивает узкую щеколду на её законное место.
- Сколько уже идет этот дождь? Я, когда пересекла границу, застала его. Две недели, три? - усаживаясь на колченогую табуретку, интересуется она у мужчины, который, недовольно морщась, старается развести огонь в камине. Дрова промокли и с противным свистом шипят сейчас, не желая заниматься в приличное пламя. - Да хватит уже! Черт с ним, с холодом - холодно будет только тебе, - так ты только дыма напустишь. Потом вещи сутки придется проветривать. Не хочу, чтобы от меня воняло твоей паленой липой.
- Не шуми, ты отвлекаешь.
Мужчина этот - судебный пристав графства Эстер, человек, с которым Ларе приходится работать по долгу перед Церковью и королевством. Вот только плевать ей хотелось на такие радости жизни, как светский двор и затертые скамейки приходских церквушек.Её мутит с одинаковой силой как от придворных, так и от церковников. Лара не ханжа: они не видятся ей одной сплошной серой массой, нет, она признает, что многие - действительно умны, одарены, образованы, воспитаны и умеют вести светскую беседу. Но все их достоинства для неё не играют особой роли. Она одинаково свободно может общаться как с дворовой собакой, так и с приглашенным ко Двору влиятельным князем. Всё это глупости. По её сугубо личному мнению, ей самой не стоит тратить свое время на тех, кто ограничивает себя словами "надо" и "должен". В жилах тех, кто льёт слова, как надоедливый дождь цедит воду, течет вот именно такая грязь, что сейчас полосует дорогу за окном.
Раскат грома разбивает тишину, и мужчина, вздрогнув, рассерженно хлопает печной заслонкой, перекрывая вонючему дыму ход в комнату.
- Успокоился? - Лара, справившись с волосами, стягивает с ноги сапог. Размокшая ткань брюк жалобно булькает, выжимаясь в голенище. - Срань господня...
Мужчина, потерев грязной, пачкающей черным рукой подборок смотрит на Лару с любопытством. Потом, спохватившись и ругая себя за дурную привычку, пытается стереть с лица угольные разводы.
- Как твои поиски?
- Да никак, - справившись с одним сапогом, Лара отбрасывает его в сторону входной двери и, устав, облокачивается на стол: - В лесу - четыре волчьих норы явно не местного размерчика. Норы выстроены не больше недели назад. И они сухие, что значит - волки нам попались умелые и сноровистые. Самое интересное: две из четырех - парные.
- Итого мы имеем около шести волков, так? - пристав брезгливо обходит обтекающий сапог и выуживает из буфета бутылку и два стакана. - Не многовато ли?
Лара дергает плечом:
- Много, или не много - это не тот вопрос. Правильный вопрос: какого хрена они все собрались здесь?

***
- Святой отец!
Он не привык к тому, что в этой, новой для него церкви, голоса раздаются глухо. Ему всегда нравились высокие каменные своды, в который даже самый тихий шепот слышен из одного конца в другой. Он любит щуриться против света, бьющего в разноцветные витражи и, забравшись с ногами на подоконник, протирать пальцем невесомую пыль, вычерчивать на ярком стекле затейливый вензель - всегда один и тот же, складывающийся в заглавную букву.
В этот же церквушке перекрытия деревянные, из-за непрекращающихся дождей они влажные, разбухшие, темные. Он иногда косится в потолок и прикидывает: под какой балкой нужно поставить тазик, чтобы не пришлось наутро собирать с пола лужу. Распятие одно, такое же темное, как доски над головой, и очень большое. Яркости свечей не хватает, чтобы осветить его полностью - и в полумраке поблескивает позолоченное блюдо, а над ним - отполированные поцелуями прихожан ступни распятого Бога. Эти ступни и блюдо настолько чужеродны, что священник долго смотрит на них, пытаясь увязать их образ с тем, что когда-либо видел.
Эти ноги не могут принадлежать его Богу, это какой-то чужой Бог. Ненастоящий. выдумка, мираж, который почему-то решили увековечить идолопоклонники, воздвигнув ему тотем. они вырезали эти ноги, прибили к стене, рядом поставили жертвенный сосуд и по праздникам наполняют его кровью. Кровь переливается рубиновыми всплесками, отражая блики зажженых кадил и свечей... Священник почти видит перед собой эту оккультную вакханалию, во время которой худые фанатики рвут себе вены зубами, вгрызаясь в собственную плоть, чтобы принести себя в жертву своему Прародителю. Им не нужен урожай, их не интересует плодовитость их женщин - они рассекают свои губы острыми клыками, скалятся, истекая кровью из черных глазниц. Они приносят себя в жертву тому, кто многие сотни лет назад дал им имя - Человек...
- Святой отец! - леди Флавия трогает плечо мужа и немного обиженно смотрит на него. - Ты что, заснул?
Единственный его глаз распахивается - и Виктория, морщась, видит себя в чуть мутной радужке серого света. Отец Себастьян, мужчина, к которому она прикована долгом Церкви, пугает её своим долгим молчанием.
Себастьян пугает вообще. Он может застыть посреди церковного холла, разглядывая потолок так, что ей кажется - он пронзает деревянные перекрытия взглядом и смотрит прямо в небеса. Иногда она замечает, что он что-то шепчет, вглядываясь в стены или забитые мутным дождем окна. Странность святого отца не может не раздражать. Он перекладывает с места на место её вещи, некоторые она даже не может после найти. С тех пор, как они живут вместе, она недосчиталась пялец, наперстка, муфты и веника. Куда можно пе-ре-ло-жить веник так, чтобы в доме, состоящем из спальной комнаты и кухни, нельзя было его найти?! На все вопросы о местоположении вещей Себастьян смотрит на нее полупрозрачным сетлым глазом и спокойно молчит. Они живут вместе всего две недели, и она пока не решается кричать и сердиться на мужа. Пока. Скоро терпению её придет конец, она найдет веник, и кто-то очень сильно об него ударится.
Виктория стойко выдерживает взгляд мужа и повторяет:
- Ты меня слышишь вообще, отец святой? - священник мигает. Это верх его красноречия в ответ на подобные вопросы, и леди Флавия уже привыкла к этому. - Приходил полицейский, говорил что-то про волков, про следы, ведущие к церкви, про то, что в деревне недосчитались двоих человек...
С промокшего потолка срывается капелька, она мерцает бусинкой в пламени свечи и звонко шлепается о золоченую стенку жертвеной чаши. Вода кажется кровью.
***
Таверна забита битком. Промокшие до нитки, посетители прогреваются изнутри, поглощая немереное количество крепкого и не очень. Трактирщик ругается матом, а пугливые официантки вжимают головы в плечи. Охранник у дверей ухмыляется, наблюдая за дракой и не забывая присматриваться к новым гостям.
Его внимание привлекает к себе один явно неблагонадежный элемент с длинными ярко-рыжими патлами, забраными в хвост на затылке. Парень ржет как конь над своими же шутками и то и дело подпихивает плечом своего более умиротворенного товарища, который неспешно вгрызается в черный кусок мяса, распяленный на его тарелке. Красноволосый радуется как ребенок всему, что происходит вокруг него, тыкает пальцами то в трактирщика, то в самого охранника. Интересный тип. Наметаный взгляд старого солдата, которому после отставки повезло устроиться на теплое тараканное место, очень быстро вычислил арбалет-стрекозу и парочку метательных ножей на поясе балагура. От рыжего стоит ждать неприятностей, а от его спокойного товарища несет кровью и костром сражений, как от погоста - гнильем и свежей землей.
Рино же, умело раскачиваясь на стуле и игнорируя взгляд охранника, обсуждает сам с собой проблемы нынешного воспитания молодежи:
- До тех пор, пока наше мудрейшее правительство не заключит мирный договор с буйным графством Эстер, здесь будет процветать наука крепкой выпивки и культ идолопоклонничества. Ты только посмотри на эти радостные фанатеющие лица! Они готовы пропить гроб покойной бабушки за новую порцию виски. Их разум сломлен величием пьянства, согнут в три погибели и спрятан глубоко в сердце, вытеснив из столь важного органа любовь к труду и земле! Но, освободившись, их любовь пошла гулять по карманам местных проституток, которые холеными своими ручками собирают по деревням проказу и щедро продают болезнь забулдыгам за их же кровные ворованные денежки.
Амато, более внимательно отнесшийся к вниманию вышибалы, старательно делает вид, что поглощен поеданием пищи всеми силами организма. На его щеках выступил предательский румянец стыда за собственную нецелесообразность, и страдающий брюнет прикидывается полуглухим и мысленно сливается со своей тенью. Рино, которому на все давно и глубоко плевать, разводит демагогию дальше, успевая пощипывать за попки пробегающих мимо официанток.
Внезапно входная дверь распахивается, впуская гостью графства - недавно прибывшую сюда леди Лару. Вездесущие сплетницы уже разведали, что прохиндейка поселилась в доме пристава и темными дождливыми вечерами спаивает и развращает законопослешного вояку, призванного народом на защиту и охрану.
Лара по-собачьи отряхивает с волос капли дождя и, оставляя мокрые следы идет в сторону барной стойки, но, приметив Рино со товарищ, направляет стопы в сторону их столика.
- Что не спится, разбойнички? - ухмыляется нахально, оценивающе щурится и усаживается на третий, свободный стул.
Рыжий отвечает не менее нахальным прищуром:
- Да мы, как бы, не разбойники. Ну никаким боком! Мы...
- Странствующие музыканты, - спокойно договаривает за него Амато, отчего Лара заливается смехом и, слегка подавшись вперед, с интересом рассматривает мужчин.
- Простите, а я вот грешным делом ваши хитрющие рожи за волчьи приняла.
От последней реплики девушки Амато ошеломленно утыкается в тарелку, а Рино показушно свистит.
- Ну ты даешь, красавица! Ты на себя посмотри... Расселась тоже. Ты хоть кто сама будешь?
Лара облизывает губы и, жестом показав официанту, куда ему нужно идти, вытаскивает из кармана узкую железную пластину, покрытую темными пятнами, которые в тусклом свете похожи на грязь.
- А это у нас чьё будет? - в тон отвечает она, не без удовольствия рассматривая постепенно бледнеющее лицо рыжеволосого.